За последнее время неоднократно – в том числе на высоком международном уровне – ставится вопрос о состояние памятников культуры на территории Абхазии. Одноко, что сведения об их сохранности более или менее случайны, что грузинские специалисты – кстати, долгие годы занимавшиеся их изучением и реставрацией, уже 20 лет лишены возможности, ознакомится с положением вещей на месте дает достаточное основание для тревоги.

Особенно взволновали и специалистов по культурному наследию и широкую общественнотсь материалы о работах, проведенных в Илорском храме св. Георгия, важном как с художестенной, так и исторической и религиозно-церковной точки зрения – ведь Илори в течении веков был одным из важнейших центров духовной жизни христиан всей Западной Грузии. Результаты последнего «обновления» столь очевидно плачевный, что обсуждать их нет надобности – заштукатуривание фасадов, надстройка «купола» – все это в духе «русского» стиля XIX века, – ниже всякой критики.

По стороннему взгляду, вероятно, непонятно, почему этот единный случай вызывает такую тревогу и столь резкий протест. Причина очень проста – грузинским ученым, общественным деятелям, политикам, хорошо известно к чему приводили подобные «мероприятия» в прошлом и имеют все основания полагать, что судьбу Илори могут разделить и другие памятников прошлого.

Быть может, наиболее наглядные примеры, напоминающие, чего можно ожидать – храмы во имя Пресвятой Богородицы в Бичвинта (в течении веков кафедра главы церкви Западной Грузии) и Дранда. Первый был лишен конусообразной кровли купола – явного показателя южнокавказской, в частности, грузинской архитектуры! – портиков (связывающих церкви Абхазии с северо-восточной грузинской исторической провинцией Кахети) и, конечно, здание полностью оштукатурили. В Дранда пробиваются новые проемы, опять таки все покрывается толстым слоем штукатурки, куполу же – «реставраторы» не знали, что архитектура Дранда в основном ранневизантийская, с небольшими южнокавказско-грузинскими «примесями»! – придана совершенно фантастическая форма с подобием «кокошников» русских церквей у основания кровли.

Нам скажут, что это обусловленно уровнем научных знаний того времены, неразвитостью методики и методологии реставрации. Конечно, эти факторы тоже имеют значение, но суть дела демонстрирует сравнение с Моквским храмом, обнавление которого произведено по воле и на средства светлейшего князя Михейла Шарвашидзе-Чачба. Его ремонтеры так же не смотри сохранить древные порта и надстроили балдахинчик над куполом, но, попытались возметить утрату прежных новым западным портиком, сохранили конусовидность крыши купола, попытались – к сожалению на значительно более низком – в художественном отношение, – воспроизвести на новой фасадной облицовке древние членения. Благодаря этому, несмотря на явные потеры, в Мокви не произашло принципиальных изменений характера архитектуры.

Можно вспомнить еще востановление церкви св. Симона Кананита в Анакопия (ныне Новый Афон). Строители здесь так же сохранили древнюю фасадную кладку, постарались также не нарушить ее характер, по мере сил повторили убор шторных окон, но – крыша купола сделана сферической, что, опять-таки существенно меняет силуэт и, следовательно, облик храма.

Никто не сомневается в искренности религиозного чуства русских монахов, «заказчиков» ремонтов в Бичвинта, Дранда, Анакопия – кстати, новоафонским отцам все мы обязаны спасением большого числа резных каменных фрагментов, собранных ими в крепостной церкви Анакопия. Но вряд ли можно считать случайным, что в результат их деятельности каждый раз происходит «обрусение» архитектуры; вряд ли можно усомниться, что в этом отношении они действуют в полном соответствие с имперской политикой, совершенно неприкрыто ней равленной против «туземцем», кстати, и абхазцев. Факт и то, что глубокое благочестие у многих – не всех! – служателей российской церкви вполне сочеталось с велико державным – в частности, грузинофобскими – взглядами.

Еще один пример печальных последствий искреннего рвения – судьба Бедийского собора – его купол был разобран, большая же часть фасадной облицовки снята опять же русскими монахами с целью обновления поврежденного здания. Но события начала XX века помешали завершению их начинания, монахи ушли, древные камни пропали и вместо пострадавшей постройки мы получили – руины (Напомним, что таким же образом погиб храм Кабенского монастыря близ сел. Коджори в окрестностях Тбилиси).

Учитывая этот тяжелый опыт, принимая во внимание завидное постоянство российской кавказской политики, имеющей целью ассимиляцию народов Кавказа, видя действия российских священнослужителей, идущие вразрез с официальными заявлениями иерархов Московской Патриархии нас не может не настораживать любая активность в связи с состоянием древностей Абхазии.

Даже в тех случаях, когда охранные меры выглядят вполне профессиональными – как, видимо, работы в Лыхенском храме, – мы не можем не учитывать возможности полубессознательной тендециозности исполнителей реставрации, часто столь губительной политической ангажированности – ведь устранить следствии поновителем XIX века, скажем, в Бичвинта до конца не удалось и реставраторам XX века.

Именно поэтому действия, подобные «ремонту» Илорской так обеспокоила многих из нас; поэтому – никого ни в чем не обвиняя! – кажутся столь подозрительными слухи о повреждениях Бедийских росписей, причем как раз портрета царя Баграта; именно поэтому мы разделяем мнение о необходимости международного контроля над состоянием культурного наследия в зонах “заморошенных конфликтов» Южного Кавказа.

Ученный Совет Национального Исследовательского Центр по Истории Грузинского Искусства и Защиты Памятников им. Г.Н. Чубинашвили

როგორც ცნობილია, რამდენიმე კვირაში ხელი უნდა მოეწეროს საქართველოსა და თურქეთის რესპუბლიკას შორის ხელშეკრულებას, რომელიც ითვალისწინებს ოშკისა და იშხნის ტაძრების აღდგენას ქართველი სპეციალისტების მონაწილეობით.

ძნელი წარმოსადგენია, ვინმეს, ვისაც გული შესტკივა ჩვენი კულტურული მემკვიდრეობისთვის, არ გახარებოდა ამ ერთი ხანია დაყოვნებული და, ლამისაა, უიმედოდ ქცეული საქმის სასიკეთოდ დაგვირგვინება. ეს მით უფრო გასახარია, რომ არა მარტო უზრუნველყოფილი იქნება ქართული საეკლესიო ხუროთმოძღვრების ორი გამორჩეული ნაწარმოების სამომავლო არსებობა, არამედ ისახება თურქეთის სხვა ქართულ სიძველეთა გარდაუვალი დაღუპვისაგან გადარჩენის იმედიც.

ვისაც საქმე ჰქონია სიძველეთა დაცვის საქმესთან, იცის, რა სიძნელეებთანაა დაკავშირებული ამგვარი საერთაშორისო თანამშრომლობა. არც ის უნდა დავივიწყოთ, რომ მრავალი წლის მანძილზე ოშკის, იშხნის, ოთხთა ეკლესიის, ხანძთის თუ სხვა ქართული ეკლესია-მონასტრებისა თუ ციხე-სიმაგრეების აღდგენა-გამაგრება კი არა, ნახვაც კი ქართველ მეცნიერთა თუ სიძველეთა მოყვარულთა ფუჭი ნატვრა იყო. ვითარების ასე შემობრუნება, პირველ რიგში, კულტურისა და ძეგლთა დაცვის სამინისტროსა და საგარეო საქმეთა სამინისტროს შეერთებული ძალისხმევის და, ამასთან, ჩვენი საზოგადოების მონდომების ნაყოფია. დასაფასებელია თურქული მხარის პოზიციაც, მისი კეთილი ნება გაითვალისწინოს ჩვენი სურვილები და გამონახოს ოშკისა და იშხნის (სავარაუდოდ, მერე და მერე, სხვა ძეგლებისაც) აღდგენით სამუშაოებში ქართველ მკვლევართა თუ რესტავრატორთა ჩაბმის გზები.

შესაძლებელია ამ დიდსა და საშურ საქმეს პრობლემებიც ახლდეს. ისიც შესაძლებელია, რომ სხვანი მას ჩვენგან განსხვავებულად ხედავდნენ და აფასებდნენ. მაგრამ ჩვენ გვჯერა, რომ ჩვენი საზოგადოების გონიერება და სიმტკიცე ნებისმიერ დაბრკოლებას გადაგვალახინებს და ნებისმიერ საფრთხეს აგვარიდებს.

მოუთმენლად მოველით სახელმწიფოთშორისი მოლაპარაკებების დასრულებასა და ოშკისა და იშხნის ტაძრებზე აღდგენითი სამუშაოების დაწყებას, რაც იხსნის ამ ძლიერ დაზიანებულ ნაგებობებს დაღუპვის საშიშროებისგან.

გიორგი ჩუბინაშვილის სახელობის ქართული ხელოვნების ისტორიისა და ძეგლთა დაცვის ეროვნული კვლევის ცენტრის სამეცნიერო საბჭო.